Глава 2

Нефель спустилась по винтовой лестнице с платформы вместе с остальными пассажирами Поднебесного экспресса. В воздухе к запаху угольного дыма примешивались запахи еды, пота и навоза. Девушка оказалась в самом центре большой торговой площади, усеянной лотками разного вида с сотнями всевозможных товаров, окруженная разношерстной толпой людей, одетых кто во что, каждый бегущий по своим делам: служанки в льняных шапочках и белыми фартуками поверх длинных юбок с корзинками в руках торопились за продуктами для ужина, женщины одетые в тяжелые парчовые платья в поисках материала для пополнения гардероба прохаживались в сопровождении мужчин в котелках или мальчиков-носильщиков. Посреди площади струлься фонтан у которого были привязаны несколько лошадей. Со всех сторон доносились голоса людей покупающих или продающих, где-то кричал петух, предвидевший свою участь, кудахтали куры. Здесь можно было найти всё, от свежих овощей и фруктов, как из Стеклянных теплиц, что раскинулись на километры на юге Среднего города, недалеко от стены, так и из частных садов, до свежей рыбы, что водиться в черной воде Нижнего города, и всевозможных деталей для любых машин и конструкций. Это был один из самых больших рынков Трёх городов. Только подземный рынок на Центральной станции, даже если не мог сравниться с ним по размеру, привлекал такое же количество посетителей. Говорили, что то, чего нет в Среднем городе, всегда можно найти именно там, под землей. Но Нефель не интересовали ни куры, ни глиняная посуда, про которую кричал торговец на углу, размахивая чашками в воздухе. Из под капюшона её взгляд устремился выше всей этой суеты, туда, где из-за низких матерчатых крыш лотков было видно исполин из белого мрамора. Здание выделялось из остального пейзажа Среднего города, пропитанного серым смогом, и было похоже на мираж в дымке сотен труб. По обеим его сторонам возвышались две башни, их шпили, узкие и тонкие, поднимались к серому небу и, казалось, доставали до облаков. Обе отличались друг от друга, как по высоте, так и внешне. По крыше той, что была немного повыше, ползли замысловатые узоры в виде животных и людей, переплетавшихся между собой, воплощения священных истории из Книги. Первым людям картина наверное предстала бы если не странной то однозначно непривычной. Каменные барельефы сочетали рыцарей с крестами на тяжелых доспехах дерущеися толи с драконами, толи с извивающимися смеями у подножья высокой башни, а над ними дирижабли парившие в воздухе и паровозы разрезающие каменное небо по тониким полоскам рельс. А на другой башне белел гладкий камень. Между ними, над тремя входными дверьми, раскрывалась огромная роза окна с голубыми и тёмно синими лепестками витражей. Нефель казалось, что такого большого окна она ещё никогда не видела. Когда-то, ещё давно, в детстве, от кого-то она слышала, что такого цвета было небо. Вечно серая дымка, что очерчивала фасад здания, тяжелым грузом лежало на силуэтах крыш, как оно могло быть чем-то таким ярким?

По площади, за спиной девушки и вокруг неё, между торговых рядов, торопились прохожие, торговцы и покупатели. Уличный жонглёр зазывал зевак подкидывая в воздухе цветные шарики. Где-то рядом мясник кричал и махал руками на большую, облезлую собаку, что стащила кусок мяса и пыталась с ним улизнуть. За её спиной был слышен голос торговца старой обувью:”Старые, совсем как новые! Два ботинка одинакового размера! Налетай!” Сверху прозвучал колокольчик машиниста и Нефель, запрокинув голову назад, наблюдала за тем, как паровоз, издав громкий свист, прогремел по извилистым, подвесным рельсам над головами и крышами лотков, выдыхая тёмный серый дым, тот. Змеёй дыма он заспешил на следующею остановку, в сторону Центральной станции.

Толпа зевак собралась вокруг высокого человека с большими усами и высоком котелке. Он размахивал тростью указывая на своё новое изобретение, которое он назвал “Оздарвайзер”. Он передал свою трость мальчишке, что стоял рядом с ним в роли помощника, и, надев круглые противо защитные очки с толстыми затемнёнными стёклами и произнеся всё так же громко: “И вот так..!”, он начал манипулировать рычажками. На что машина отреагировала икотой чёрного дыма из нескольких труб и тарахтела, заглушая все его слова и возгласы и охи собравшейся толпы так, что Нефель не расслышала, зачем же всё-таки нужен “Оздарвайзер” и проследовала дальше в сторону собора.

“Воры! Держите вора!”, послышалось неподалеку и мимо Нефель, чуть не сбив её с ног, пробежала небольшая шумная стайка босоногой детворы и пропала в рыночной толпе, и сразу за ней, крича запыхавшись и размахивая руками, один из торговцев. Его толстое, потное лицо покраснело от злости и бега. Торговец остановился, махнул рукой и, вытерев потный лоб о грязный фартук, потопал обратно в сторону своего лотка. А ведь именно здесь, на этом самом рынке, её нашла Сестра Аурелия много лет тому назад.

Здесь жизнь бежала своим безумным ритмом, и никому не было дела до одинокой Сестры, что тенью проскользнула через лавки и толпу на окраину рынка. Рабочие, ещё не закончившие отделочные работы, перекрикивались на лесах, что опоясывали северную башню. Начал моросить холодный дождь. Девушка натянула капюшон серой рясы поглубже и направилась к главному входу собора через открытую площадь. Полукругом перед собором стояли девять колонн, что как-будто отделяли весь Средний город от такого не похожего на него собора. Как и все остальные церковные площади Трёх городов, вокруг собора, пока ещё даже недостроенного, место уже облюбовали попрошайки. Здесь можно было встретить клянчащих копейки и хлеб, детей с грязными мордашками в рванье, стариков и калек с обрубышами рук или ног выставленными на показ, пытаясь выдавить каплю жалости из более удачливых в этой жизни. На широкой лестнице, что вела к дверям сидело несколько представителей этой профессии с вытянутыми руками. Девушка перекрестилась на пороге ступеней и, спрятав ладони в широкие рукава рясы и склонив голову, начала подниматься к трём входным дверям. Правая крайняя, как и левая, была меньше той, что была посередине. Но не успела она подойти к ним, как почувствовала, что подол её длинной серой рясы за что-то зацепился. Она оглянулась и увидела у себя под ногами беззубого старика с длинными седыми волосами, сидящего, подпирая спиной одну из изящных колонн, что украшали парадный вход. Он смотрел на неё своими молочно-белыми глазами, не выпуская серый шерстяной материал из костлявых пальцев, и она поняла, что он её не видит, а просто смотрит прямо перед собой. За её спиной на площади появились караульные. Закон городов был суров к тем, кому не повезло в этой жизни. Остальные попрошайки кинулись в рассыпную, кто бегом, кто прихрамывая на самодельных костылях. Но перед тем как к ним подбежали двое Стражей и ладонь старика разжалась, она расслышала, или скорее увидела, как его тонкие морщинистые губы в зарослях серой бороды произнесли:

“В тишине рождается голос. В темноте рождается свет. Иди на свет.”

Нефель ещё какое-то мгновение смотрела вслед старику и Стражам, что, бормоча ругательства, оттаскивали его под руки от собора в сторону рынка. Но что старик имел этим ввиду? Не ослышалась ли она? И был ли он в здравом уме? Вскоре три фигуры, двое высоких в черных формах Стражей и худой сгорбленных старик, еле передвигавший ноги, пропали в толпе.

“Сестра”, внезапно прозвучал голос за её спиной и она обернулась. Там стоял невысокий молодой мужчина. Черты его лица выдавали ещё мальчишеский возраст. Но одет он был в изысканный коричневый костюм из под которого выглядывала безупречно накрахмаленный воротник рубашки, подтянутый шелковым платком. Весь его облик, то как он себя держал, показывал его надменность и самоуверенность, будто линия колонн отделяла его от всего, что находилось за невидимой чертой девяти колонн. “Мои извинения.” Произнёс он всё с той же улыбкой и взглянул в сторону рынка, куда оттащили старика. Его кошачие глаза немного сщюрились в лёгком отвращении и рот, на которых всё так же изгибался в улыбке, немного сжался. “Какие неприятные персонажи. Не хватает Стражи на всех, одного уберут, так на его месте уже двое. Давно пора уже ввести более суровое наказание за попрошайничество, а то они как назойливые мухи...” Но увидев, что Нефель, спрятав лицо в капюшоне, не поддержала разговора, он быстро добавил: “Вас уже ждут.”, и немного наклонился в сторону трёх деверей собора, рукой в белой перчатке указывая путь девушке к приоткрытой центральной двери, из которой он сам только-что появился.

Внутри царила тишина. Казалось, что толстые мраморные стены проглатывали весь шум, и она попала в другой мир, оставив всё остальное снаружи, в квадрате дверного проёма, что зиял голодным ртом в полутьме, что царила в храме. Перед монахиней предстали ряды высоких колонн по обеим сторонам от главного прохода, где уже были расставлены длинные скамьи. Она почувствовала запах камня. Он был другим, не таким как в Монастыре, чистым, холодным, ещё не пропитанный копотью сотен свечей и брызгами ароматизированного масла. Нефель ещё никогда не доводилось бывать здесь. Она только слышала о том, насколько высоки своды потолка, но они были ещё выше чем их описывали.

С эхом закрылась тяжелая входная дверь и молодой слуга поджав локти, просеменил мелкими шажками по главному проходу между  скамьями туда, где у алтаря на кафедре стоял человек. Собор ещё не отлрыли для верующих и свечи даже ещё не были расставлены по местам. Едиснтвенным источником света были огромные витражные окна, что тянулись почти от самого пола к сводчятому потолку. Нефель невольно засмотрелась на то как в лёгких разноцветны лучах витали пылинки вырисовывая контуры лучей. Молодой человек терялся из её взора как в тумане, по мере того, как он продвигалься всё дальше к алтарю.

Он уже подошел к кафедре, поклонился. В тишине Нефель расслышала, что он что-то прошептал, затем поклонился ещё раз и исчез за кафедрой в лесу высоких колонн, что раскинули свои кроны переплетением арок под самим сводом.

 Нефель стояла в полумраке при входе и не решалась звелать и шагу. Казалось, человек на кафедре совершенно забыл о ней и продолжал точно также неподвижно стоять на своём возвышении. Девушка даже не могла разглядеть, повернут ли он к ней спиной или лицом. И вот он поднял свои руки, широкие рукава его рясы превратили его в человеческий крест и он произнёс наконец, как отец раскрывший обьятья для проступившегося, но прощенного дитя:

“Дочь моя, да прибудит свет во мраке для тебя во всё время тебе отмеренное.”

Его приветствие громом прокатилось по аркам и корридорам. Нефель перекрестилась, поцеловала крест у себя на шее и поклонилась.

“Подойди, дитя. Смелее.”

О, как хорошо она знала этот голос. В этот момент она ещё острее ощющала, что куда больше любила получать неподписанные записки в несколько строк. Всё так же немного склонив голову и спрятав руки в рукавах она проследовала по пути, что проделал до этого молодой слуга. Из под капюшона она видела узоры на мраорном полу. Белые плиты пересекали тёмно красные линии, изгибались и стекались в круги и затем вновь расходились. Перед алтарём они разрастались и вырисовывали замыславатый лабиринт. Нефель не успела разглядеть, куда он выводит. Верховный Отех уже спустилья с кафедры и подошел к девушке. Она подняла глаза и увидела над собой лицо с чертами старика, но глаза... То не были водянистыми старческими глазами. Они словно горели невидимым огнём, который пронизывал, пробивался в самые тёмные закаулки подсознания. Эти глаза, они только взглянув уже знали о тебе всё, до самых сокровенных тайн.

Перед Нефель стоял Хораций Рид, один из троих Членов Верховного Совета. Его рост достигал двух метрво и Нефель чувствовала себя ребёнком рядом с ним, впрочем, в последний раз она его видела ещё совсем маленькой, ещё до того как он стал одним из членов Верховного Совета. Он посещал Монастырь на День выбора профессий. После этого она только получала записки с указаниями. Вокруг Отца Хорация кружили слухи о его жестокости и политической мощи. Он был одет в тёмно красную рясу украшенную позолотой. На груди у него висел тёжелий золотой крест с инкристованными драгоценными камнями а с пояса на цепочке была прикреплена Книга. Она походила на ту, что была у Нефель в келье только наличием креста на обложке, но вместо деревянного, этот крест был из чистого золота. Тонкие сжатые губы очерчивала тонкая линия серых усов. Они сползали к подбородку и поднимались к ушам аккуратно подстриженной бородкой. На голове седые волосы прикрывала такого же глубоко красного цвета шапочка.

“Рад видеть тебя, Сестра.”

Нефель немного кивнула в ответ и спрятала взгляд в каменных узорах на полу. Теперь они ей начинали казаться кровавыми реками, что застилали весь проход от входа до алтаря.

“Сегодня в первый раз.”

Нефель не совсем поняла о чём он и взглянула на него из под капюшона.  Он развернулся от неё в сторону длинного ряда скамеек ко входу и сложил руки за спиной. Затем вновь посмотрел на неё.

“Первый раз когда я заступил на вот эту кафедру. И всё таки успели.”

Хораций развернулся и зашагал в сторону кафедры. Нефель заметила его руки сложенные за спиной. Одна рука в перчатке держала другую. Его сапоги размеренно отстукивали шаго каждый раз как соприкасались с каменный полом. Девушка проследовала за ним, всё так же не сводя глаз с его ладоней.

“Ты наверное уже знаешь, этот собор строиться уже двадцать лет. И вот, наконец, он почти заверше. Великолепное строение, не правда ли?”

Хораций остановился и полуповернулся к девушке. Его голос заполнял всю ту тишину, что жила в этих белых, мраморных стенах до самого потолка.

Хораций стоял перед большим витражным окном. Оно начиналось на высоте пояса и поднималось во всей своей красе вверх под изящную арку. Они находились в боковом проходе. Сзади их поднимались вверх изящные тонкие колонны и отделяли от них главный проход между скамьями.

“Часовой приня распоряжения по строительству сего архитектурного чуда. Он должен был быть без изьян.”

Хораций рассматривал витражи перед собой. Весь боковой проход был с  одной стороны отгорожен колоннами, а с другой, на стене, были множество окон, расписанных разными сюжетами из Святых писаний. Хораций замолчал на мгновение и Нефель оторвала свой взгляд от пола и её взору открылся сюжет написанный лучшими мастерами стеколщиками Трёх городов. Одетый в доспехи рыцарь сражался с извивающимся смеем с несколькими головами. Его нога придавливала одну их них к земле и он, вознеся меч, собералься её отрубить. Тело змея оплетало ноги рыцаря и остальные головы шипели и извивались. Эта борьба происходила у подножия башни. Нефель сразу узнала её по силуэту. Это была Часовая башня Среднего города, место правления Верховного совета. самое высокое здание во всех трёх городах. На груди у рыцаря она заметила медальён, ты были часы на цепочке, символ Часовщика.

“Прекрасно.” Хораций заметил, что девушка разглядывает картину.

“И подумать только, как один человек может сделать такое.”

Нефель не поняла, имел ли он в виду художника, что раскрасил стекли, или же того, кто был отображен в ней.

“Наверное и до Монастыря дошли слухи.”

Он повернулся к Нефель отценивая её взглядом.

“Слухи о Секундомерах. Да истечёт их время.”

Посленее предложение Хораций проговорил с холодным огнём в глазах. Конечно же Нефель слышала о них. Но насколько она знала, это была всего лишь выдумка, одна из городских легенд. Да, когда-то они действоительно существовали. Группа людей, прозвавшея себя так, была против устоявшейся власти и законов, сохранявших порядок Трёх городов. Они организовывали взрывы и убийства, прибегали к любым способам захватить власть. Но они все были уничтожены в Красную ночь.

Нефель кивнула еле заметно. Но этого хватила, что бы удовлетворить Хорация. Он повернул голову обратно к окну и по его лицу пробежали цветные треугольники и квадраты. Нефель за краешком капюшона могла увидеть его орлиный профиль, уголок его сжатых губ, что тянулся к низу. Говорят, люди, что часто улыбаються, имеют уголки ртов, которые приподняты к верху. Рот Хорация выдавал в нём его суровую натуру.

“Значит ты знаешь, что это были опасными людишками. Они взорвали Центральную станцию, погубив при этом сотни прохожих, организовали покушение на членов Высшего собрания.”

Хораций палец за пальцем начал стягивать перчатку с левой руки. Нефель уже знала, что под ней, но никогда, вот так близко, не видела ничего подобного. Его ладонь состояла из стали коричневого цвета. Между стальным скелетом пробегали тонкие проводки от кончиков пальцев до самого начала рукава. Они переплетались между собой, сжимаясь и разжимаясь по мере того как Хораций раскрыл ладонь и вновь собрал ея в кулак. Весь механизм приводился в действие множеством мелких шестерёнок, одни с острыми зубьями, другие с более квадратными, все разных размеров, но как ровно, как часы, срабатывавшиеся между собой. Нефель услушала тихое шептание трущегося металла часового механизма. На секунду ей показалось, что если очень хорошо прислушаться, то возможно она услышит такое же тиканье его сердца. Но она быстро отогнала от себя эти мысли. Не потому, что это было невозможно, а потоми что один взгляд Отца Хорация пронизывал её как холод до самых костей. Даже если он не умеет читать мысли, не надо играть с судьбой.

Своей механической рукой Хораций указал на троих фигур, Часовщика, Монаха и Слугу времени.

“Наши далёкие предки, великие Инженеры, содали этот благословенный мир для нас. Мы сражалис за него не на кровь, а на смерть. Но по прошествии веков, люди склонны забывать, кому они обязанны своей жизнью. Так и Секундомеры позабыли о настоящих ценностях. И не их жестокие деяния были чумой для Городов, не кровь пролитая за несуществующюю правду, а Слово.”

Хотя собор ещё ни разу не проводил ни одного богослужения, его уже облюбовали завсегдатаи любого здания, пауки. Один из представителей этого рода как раз проберался на своих тонких лапках по тонкой паутине, раскинутой в углу окна.

“Видишь ли, Верхний совет был создан ещё самими Инженерами. Законы были написаны ими. Но не всем эти законы по душе.”

Хораций потянулся к паучку своей механической рукой.

“Секундомеры, как эти люди любять себя называть,”

Он поймал насекомое которое теперь было спрятано в его ладони.

“Они не живут по правилам, не верят в наших Богов. В них нет веры, нет великого знания.”

Он раскрыл ладонь. Маленькое насекомое торопливо бегало по его ладони, пыталось пробраться между тонких проводков и избежать вращавшихся шестерёнок.

“Они как паразиты, живут в обществе питаясь его моральными устоями.”

Его серые глаза оторвались от паука на секунду и взлянули Нефель прямо в глаза.

“Но знаешь, что самое опасное в этих людях?”

Он пристально смотрел на девушку, которая теперь смотрела ему прямо в глаза.

“Их слова. Паутины слов, что они плетут. В которые попадаються ничего не подазвревающие мухи.”

Хораций снова переключился на паука. На его лице появилась улыбка, козья бородка пходила на стальное острие копья.

“А что делают с пауками, что засоряют дома своими паутинами лжи?”

На долю секунды он замолчал и затем резко сжал ладонь на которой затаился шестеногий преступник.

“От них избавляютьяс. Давят. Пока от них не останеться совсем ничего.”

Он поднес руку ближе к лицу что бы лучше рассмотреть мёртвого паука лежащего на спине. Его лапки были вскинуты кверху и перекрещены ещё дергаясь в конвульсиях. Хораций сдул его со своей ладони и повернулся к Нефель.

“Теперь ты понимаешь, почему мы обязаны исполнять то, что нам было предначертано Тремя. До меня дошли слухи, что небольшая шайка Секундомеров, или же их подражателей, затевает оставить свои отпечатки на открытие собора.”

Нефель никогда не посвещали, откуда приходила информация, кто её доставал и каким образон. Она была лишь орудием в руках Святой инквизиции в нескончаемой войне за веру. Хораций всё так же не надев перчатки взял её правую ладонь и стянул с нее перчатку. На белесой коже девушки был вытутаирован черный крест. Он начинался на внутренней стороне запястья и полз по тонкой руке до самой ладони, где от основания большого пальца до противоположной стороны ладони лежала паралельная линия той, что текла от запястья.

“Ты, дочь моя, одурие господне. В твоих руках ярость и сила его. Да будит время тебе отмеренное бесконечно и часы твои светлы и полны веры.”

Хораций благословил её пока девушка склонила голову, всё так же держа свою ладонь в его. Внутри неё всё дрожало, но её рука была тверда в его руке.